Преклонив колена, мы дали обет: бедность, воздержание, послушание. Мы поклялись защищать церковь от ее врагов, оберегать вдов, сирот и бедняков. Когда церемония наконец завершилась, был уже почти вечер, и мы направились в гостиную на праздничный ужин.

Я понял, почему Франциско заговорил о церемонии посвящения. Мне кажется, он нарушил в Леванте данный тогда обет. Я уверен, что именно этот проступок и породил его одержимость. Я ухватился за возможность расспросить Франциско о его поведении во время крестового похода.

— Бедность, воздержание, послушание, — повторил я.

— Именно такую клятву мы дали, Лукас.

— А тебе известно значение этих слов, Франциско? Понимаешь ли ты, что стоит за обязательствами, которые ты взял на себя перед лицом Господа, сына Его и Святого Духа?

— Это простые клятвы, Лукас.

Думаю, Франциско казалось, что сам Господь направил на него свой свет — такова была сила моего взгляда.

— И ты выполнил их, Франциско?

Он будто не слышал моего вопроса. Он изучал свои ладони, а его мысли витали где-то далеко. Что говорила Изабель о том, почему он стремится в Левант? «Призраки и демоны».

— Франциско де Монкада, — сурово повторил я, — пока ты сражался во имя Господа, ты соблюдал данный тобой обет?

Он улыбнулся. Вернее, то была полуулыбка — такая же ироничная, как и та, которой он улыбнулся, когда я впервые увидел его в покоях аббата Педро.

— Не важно, нарушил я одну из моих клятв или все. Мои деяния гораздо страшнее, Лукас.

— Расскажи мне, Франциско. Я здесь, чтобы исповедать тебя. Чтобы дать тебе Божье прощение. Расскажи мне о своем черном страхе.

— Безлунный мрак, Лукас, без надежды на спасение.

Глава 7

В НАЗИДАНИЕ ВЕРУЮЩИМ

«Безлунный мрак, без надежды на спасение».

Я повторил эти слова Франциско брату Виалу, и тот почесал свою редкую шевелюру.

— Это звучит несколько самонадеянно, Лукас, — сказал он.

— Не понимаю, брат Виал.

— Надежда на спасение есть у всех, — пояснил брат Виал. — Человек, делающий подобное заявление, может с такой же легкостью утверждать, что он не подлежит осуждению.

— Но, брат Виал, — ответил я, — вы говорили, что в тех случаях, когда человек обручился с дьяволом, спасение невозможно. Разве не сказали вы это о той женщине, которая задушила своих детей?

— Ты помнишь все мои слова? — спросил брат Виал.

— Почти.

— Хорошо, — сказал он. — Полагаю, я действительно так сказал.

— Брат Виал, в Священном Писании сказано: «…кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению» [6] .

— В Библии действительно так говорится, Лукас?

— Да, брат Виал. Возможно, Франциско виновен в каком-то адском грехе. Перед своей мученической смертью аббат Педро сказал, что Франциско переживает духовную борьбу, находится в состоянии войны с Господом.

— Вот как сказал аббат Педро, Лукас?

— Да, брат Виал.

— В состоянии войны с Господом… — повторил нараспев брат Виал. Он похлопывал подошвой кожаной сандалии по камню. — Мне кажется, Франциско скорее воюет с собой, чем с Богом.

— Не понимаю, брат Виал.

— Я тоже, Лукас.

Несмотря на все мое восхищение братом Виалом, я допускаю, что недостаток духовного образования иногда мешает ему понять высокие богословские вопросы. Человек, воюющий сам с собой… Возможно, брат Виал услышал эту фразу во время пребывания в Леванте — в разговоре каких-нибудь неотесанных рыцарей в таверне в Акре. Мягко говоря, то была слишком наивная оценка состояния Франциско. Как может человек воевать сам с собой? Настоящий духовный конфликт возникает между Богом и дьяволом. Между церковью и прихвостнями сатаны. Наши души просто предоставляют поле для этой борьбы. Например, я во имя Господа каждый день сражаюсь с сатаной за обладание душой Франциско.

Возможно, военный опыт брата Виала неверно повлиял на его суждение о своих товарищах. Когда я передал ему рассказ Франциско об омерзительных деяниях великого магистра Калатравы, брат Виал только рассмеялся.

— Да, — сказал он, — очень похоже на этого великого вояку.

— Великого вояку? — спросил я в изумлении. — Значит, вы были знакомы с Районом в Леванте?

— Все, кто бывал в Леванте, знал дядюшку Рамона. У него был настоящий вкус к жизни.

— Значит, вам известно о его извращенных поступках.

— Прости, Лукас. Я не совсем тебя понимаю.

— Я имею в виду нарушение обета. По словам Франциско, выходит, что Рамон погряз в пьянстве и распутстве. Хуже того — он позволял, даже поощрял своих рыцарей следовать его развратному примеру. Я сгораю от негодования при мысли о том, что юные впечатлительные души попали под его опеку. Это же настоящий скандал, брат Виал. Я немедленно отправлю донесение архиепископу Таррагоны касательно этих злополучных разоблачений.

— Лукас, — проговорил брат Виал, — у тебя великолепный разум и удивительная память. Я уверен, что ты знаешь наизусть Псалтирь и Священное Писание. Однако зачастую не так-то просто увидеть кроющуюся за словами правду. Человеческий характер нельзя вычислить с помощью простых арифметических действий. Бывают рыцари, твердо соблюдающие данный обет, противящиеся каждому соблазну, но при этом сердца их остаются холодными. Они нехотя выполняют свои обязанности, никогда не делая большего. А другие рыцари то и дело нарушают клятву, но сердце их преисполнено любви к ближнему. В бою они не оставят раненого товарища, пусть даже враг в десять раз превосходит их числом. И кто же из них ценнее в глазах Господа? Поразмышляй об этом, если не боишься. Как сказал Христос: «…каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» [7] . Я бы на твоем месте отказался от идеи написать архиепископу о дядюшке Районе, Твоя миссия заключается в спасении Франциско. Но есть человек, которому ты мог бы написать и попросить помощи в очищении Франциско.

— И кто же это, брат Виал? Я тотчас напишу ему.

— Ей, Лукас. Сестре Андре. Как там ее звали?

— Изабель?

— Да, Изабель. Пошли за ней.

— Брат Виал, я в смятении. Разве можно искушать Франциско, когда он так уязвим?

— Лукас, а ты бы поставил кувшин воды перед тем, кто только одолел знойную пустыню?

Брат Виал поднялся, сложил руки под рясой и вышел на внутренний двор. Я поспешил за ним. Когда я приблизился, он рассматривал пурпурные цветы вокруг водоема, и мне пришлось дернуть его за рясу, чтобы привлечь внимание.

— Брат Виал, при всем своем уважении я считаю, что приезд в Санта-Крус этой девушки будет ужасной ошибкой. Она станет еще одним искушением, еще одним препятствием на пути к выздоровлению Франциско.

— Искушение, Лукас, это не только сфера злых сил. Разве Бог не дает каждому жизнь и смерть?

— Да, брат Виал, дает.

— И то и другое искушает человека. Мы же будем искушать Франциско жизнью.

— Но, брат Виал, Изабель не видела Франциско целых шесть лет. Она наверняка вышла замуж. Вероятно, ее муж не позволит своей жене путешествовать в одиночку.

— Тогда мы вышлем за ней эскорт, Лукас.

— Да, брат Виал, но Франциско вызовет у Изабель болезненные воспоминания о погибшем брате. Сомневаюсь, что она примет наше приглашение.

— Она приедет.

И с этими словами брат Виал ушел в часовню на дневную службу.

На душе у меня стало очень тяжело после нашего разговора. Я боялся, что брат Виал недооценивает пагубное, разрушительное влияние, которое Изабель может оказать на восстановление душевного здоровья Франциско. Аббат Педро часто говорил, что женщинам нельзя доверять. «Помни, Лукас, — говорил он, — твоя мать бросила тебя на конюшне, едва ты появился на свет».